О своей болезни я узнала почти случайно. Ничто, как говорится, не предвещало беды. Просто было маленькое пятнышко на локте, дерматолог сначала решил, что это обычный дерматит, посоветовал меньше нервничать и назначил специальные мази. Но они не помогали, дерматит не проходил, и я решила на всякий случай сделать общий анализ крови. Вечером пришли результаты — и я сразу поняла, в чем дело.

У меня среднее медицинское и высшее психологическое образование. Семь лет я отработала с пациентами в условиях стационара, в том числе с онкобольными. Я увидела практически нулевое значение нейтрофилов (белые кровяные тельца, которые защищают от инфекций) и сразу поняла, что это какой-то очень мощный иммунодефицит. Исходя из своего опыта работы, я поняла, что такой сильный иммунодефицит может быть только в двух случаях: ВИЧ и рак крови.

Я пришла с этими анализами в обычную городскую больницу, и меня прямо оттуда на скорой госпитализировали и срочно назначили первую химиотерапию. Помню, как я сидела на химии и изучала публичную научную литературу о своем диагнозе, смотрела конференции с врачами. Это помогло мне правильно настроиться на лечение.

Далеко не каждому пациенту при лейкозе требуется пересадка костного мозга, но в моем случае она была нужна, и о трансплантации стали говорить уже во время первой химиотерапии. Вот только для того, чтобы ее провести, необходимо было достигнуть ремиссии. Это удалось примерно через полгода после постановки диагноза, после третьей химиотерапии.

Как мне сказали врачи, у меня было три потенциальных донора. Один не вышел на связь, второй — начал подготовку к донации, но, к сожалению, решил отказаться в процессе. Не знаю, почему у него не получилось: донорство — дело добровольное, причины отказа бывают разные. Но я, конечно, очень расстроилась, это ощущалось так, будто мне сначала дали надежду, а потом ее забрали. Была мысль: а вдруг и третий донор по каким-то причинам не сможет мне помочь? Но мне очень повезло — он согласился.

Пересадку костного мозга мне проводили в НМИЦ гематологии. В день трансплантации я узнала, что мой донор — женщина, ей 40 лет. Больше я о ней ничего не знала следующие два года — анонимность пациента и донора сохраняется на этот срок. Я очень хотела увидеться и с нетерпением  ждала, когда же этот период закончится. Врачи планировали нам устроить красивую встречу на Дне донора костного мозга, но моя «генетическая сестра» — человек непубличный, она застеснялась, и мы встретились тет-а-тет. Мы проболтали 5 часов, не меньше, обо всем на свете. Кажется, пересказали друг другу всю свою жизнь. И сейчас мы поддерживаем связь.

Пройдя через такое испытание, я, кажется, нашла смысл своей жизни. Он не про родственников, не про друзей, а про саму себя. Болезнь — самое время строить планы и думать над их реализацией. Нужно записывать все свои мысли, потому что во время болезни приходят такие осознания, которые обычному человеку в обычной жизни не придут. Потом они забудутся, но когда вы выздоровеете, — а вы обязательно выздоровеете, — вы очень удивитесь, прочитав их.

Меня выписали через два месяца после трансплантации костного мозга. Я училась заново ходить, потому что была лежачим пациентом, я не могла даже есть самостоятельно, пища поступала в организм через трубку. Но по чуть-чуть я восстанавливалась. В июле я выписалась, а в конце августа меня позвали выступить моделью на показе мод в Манеже. Свои работы представляли молодые дизайнеры, и им нужна была девушка без волос. Я не модель, но мне захотелось воспользоваться этим шансом попробовать что-то новое, поэтому, как только я снова научилась ходить, — сразу пошла на обучение дефиле. 3 сентября я уже закрывала показ мод в Манеже.

На девятый месяц после пересадки костного мозга я “покорила” Эльбрус, поехала кататься на сноуборде. Лечащий врач, когда я вернулась и рассказала ей об этом, очень удивилась и сказала, что обычно в это время пациенты спрашивают у нее разрешения больше не носить медицинскую маску, а я замахнулась на Эльбрус. Но я это сделала.

Не скажу, что в моей жизни что-то глобально изменилось: спорт и активность я любила и раньше. Но я стала смелее. Одно дело — просто говорить о том, что жить надо здесь и сейчас, и совсем другое дело — реально приблизиться к смерти, как это трижды было у меня во время высокодозных сеансов химиотерапии. Я у нее три раза выиграла и почти физически почувствовала ценность жизни.

Мы ранимся в контакте с человеком и исцеляемся в контакте с человеком. Становясь донором костного мозга, вы можете на физическом уровне, собственной кровью помочь незнакомому человеку исцелиться. В мире происходит много тревожного, но при этом у каждого остается шанс сделать что-то по-настоящему человечное и поддержать другого.